Интервью «Джаз.Ру» с Натальей Виноградовой. Пианист Миша Цыганов: нью-йоркский джаз, славянские корни.

26 февраля американский лейбл Criss Cross выпустил на компакт-диске новый альбом «русского американца» — пианиста Миши Цыганова. Альбом носит романтичное название «Spring Feelings», что можно перевести как «Весенние чувства». Композиции альбома уже доступны для предзаказа в iTunes, а послушать онлайн и скачать пластинку полностью можно будет с 18 марта.

Однако в интервью, которое мы предлагаем вашему вниманию, о новом диске нет ни слова (позволим себе пока сохранить интригу). Зато музыкант рассказывает много интересного о себе и своём предыдущем, российском релизе — фундаментальном и, если хотите, сакраментальном проекте «Slavonic Roots»  («Славянские корни»), который вышел на московском лейбле ArtBeat Music в 2015 г. и доступен как для для прослушивания в сервисе Яндекс.Музыка, так и для приобретения в iTunes.

Так получилось, что мы пообщались с Михаилом пару месяцев назад, причём материал писался, что называется, на коленке, в несколько присестов, пока артист колесил по Китаю с крупным гастрольным туром. Где-то посреди насыщенной многодневной переписки Миша загорелся идеей:

— А давайте сделаем интервью российского артиста, живущего в США, взятое во время поездки по Китаю? Это ведь чистая правда. Всё это длинное письмо я писал урывками, катаясь по концертам: в автобусах, поездах, аэропортах, даже театрах в перерыве между отделениями!

Собственно, почему бы и нет? Итак, американский пианист из России где-то в Поднебесной…

Слышала, что китайская публика очень благодарная, но довольно молчаливая. Так и есть?

— Да, точно! Джаз в Китае не очень популярен, поэтому многие китайцы не знают, как правильно реагировать на эту музыку. Например, после каждого соло в джазе принято аплодировать, здесь же часто аплодируют только по окончании произведения, как в классической музыке. Но они очень стараются всё понять, всему научиться. На наших концертах бывает много маленьких детей, и они высиживают два отделения по 50 минут! А ведь мы играем не вальсы Штрауса, а довольно сложный модерн-джаз, не всегда понятный неподготовленному слушателю.

Говорят, со сцены бывает непонятно, нравится людям музыка или нет, потому что не видно никакой реакции.

— Мы очень много гастролируем по всему миру, бывали в подобных ситуациях, поэтому нас это не огорчает. Отсутствие аплодисментов после каждого соло по сравнению с забрасыванием артистов гнилыми помидорами — это прекрасная реакция публики на современный джаз! (Смеётся.) Все познаётся в сравнении.

В конце осени 2015 года вышел ваш альбом с красноречивым названием «Slavonic Roots». Пожалуйста, расскажите о музыкантах, с которыми вы работали над ним.

— Я всегда предпочитаю записываться с музыкантами, с которыми много гастролировал, с которыми мне музыкально удобно и которым я верю. Кроме этого, именно в этом проекте мне хотелось задействовать побольше своих соотечественников, которые имеют прямое отношение к славянской музыке (трубач Алекс Сипягин, басист Борис Козлов, вибрафонист Алексей Цыганов. — Ред.). Два выходца не из СССР тоже прекрасно вписались. С барабанщиком Дональдом Эдвардсом я много ездил в туры, мы записали вместе несколько пластинок, он играет на моем диске «The Artistry Of The Standard», вышедшем в 2014-м. С исполнителем на губной гармонике Хендриком Мёркенсом мы работаем с 2007 года. Я играю на пяти дисках Хендрика, а в прошлом году мы выпустили совместный альбом «Junity», на котором семь композиций сыграли дуэтом. Поэтому решили и в этом проекте использовать наш успешный тандем с Хендриком: три дуэта с губной гармоникой, как мне кажется, добавили пластинке лиричности и сбалансировали простое и сложное.

Для вас это был очень важный проект, тщательно подготовленный, выношенный и выпестованный, можно сказать…

— Я в этот диск вложил столько труда, сколько, пожалуй, не вкладывал ещё ни в один другой. Задача была уж очень сложная. Многие народные мелодии написаны в одном ладу или даже в одной пентатонике. Некоторые из них просто очень коротки, и получается, что материала для работы мало. Допустим, аранжировать композиции моего любимого Уэйна Шортера для меня намного проще. Там очень много разнопланового материала, идеи сами льются рекой. А со славянскими песнями был просто какой-то бег с препятствиями. Гораздо проще сделать альбом немонотонным, записав несколько своих произведений, добавив пару стандартов, пару фольклорных тем, пару песен Beatles и т.д. Собрать же весь диск только из народных мелодий в модерновых джазовых версиях — у меня, образно говоря, мозг плавился от напряжения. Временами казалось, что все композиции получаются похожими друг на друга, нет разнообразия по характеру, по темпам… В такой момент и возникла идея добавить в альбом дуэт с губной гармоникой. Я сам себе поставил очень высокую планку, и сам же периодически сомневался, смогу ли её взять. Даже подумывал бросить эту затею и вместо того, чтобы делать такой альбом, просто вставлять по паре народных песен в каждый из своих последующих альбомов. Но всё-таки сдаваться не хотелось. Я вообще всю жизнь ставлю себе очень жёсткие условия по каждой задаче — добиться любой ценой. Видно, советские военные фильмы с лозунгами «Победа или смерть» на меня повлияли (улыбается).

Каково общее настроение альбома?

— Моя задача была записать не фолк-джаз, а джаз. Причём сегодняшний, современный модерн-джаз. Есть много дисков, где в фольклор включены элементы джаза. Бывало даже, что джаза добавляли немало, но, тем не менее, для меня всё это было не более чем фолк с добавлением джаза. И хотя многие работы в таком стиле мне нравятся, хотелось сделать другое. Кто-то наверняка, прослушав диск под названием «Славянские корни», удивленно скажет: «А где же славянские корни? Звучит не по-славянски, а по-американски». Так именно это я и хотел сделать: взять славянские мелодии и сыграть их по-американски, по-нью-йоркски. Кстати, я менял размеры, гармонии, расширял фразы, добавлял музыкальный материал, но не изменил ни ноты ни в одной песне!

Подозреваю, что выбирать материал для альбома было нелегко, ведь фольклор — это необъятный пласт культуры. Сколько всего пришлось перелопатить и почему в итоге остались именно эти песни?

— Я много месяцев этим занимался, проштудировал довольно много нотного материала. Мой друг дал мне жёсткий диск, на котором были тысячи болгарских песен. Я неделями их слушал, понравившиеся клал в отдельную папку, через несколько недель получилось из тысяч выбрать около 100 наиболее интересных, потом из 100 отобрал 10. Затем играл на фортепиано эти 10 песен, пытаясь понять, на какую именно мне удастся сделать наиболее интересную аранжировку. Часто после вечерних концертов я приходил домой, просто набирал в YouTube «славянские народные песни» и часами слушал, слушал, слушал…

А как обстояло дело с джазовыми аранжировками?

— По-разному. Какие-то песни я аранжировал за пару часов, а над какими-то бился месяцами. Слушал — не нравилось. Переделывал. Потом какое-то время вообще не слушал, занимался другими вещами. Затем опять возвращался к тем же песням со «свежими ушами». Снова не нравилось, снова всё переделывал, искал новые идеи.

Лет пятнадцать назад мне посчастливилось взять урок у гениального пианиста и композитора Чика Кориа. Я спросил его: «У вас бывает, что вы сочиняете музыку и вдруг на каком-то такте «застряли», идей нет, мысли не идут, ничего не получается?». Чик ответил: «Конечно, бывает. Я бы посоветовал в такие моменты резко заняться чем-то совсем другим, чтобы отвлечься от музыки. Например, сделать уборку в доме или сходить в магазин, а потом со свежими мыслями вернуться к поставленной задаче». Это очень важный момент, особенно для начинающих музыкантов. Многие не знают, что делать, когда так «застревают». Поэтому я всегда рассказываю эту историю на мастер-классах.

«Russian Gospel» — единственная в альбоме нефольклорная композиция вашего сочинения. Как бы вы её охарактеризовали?

— Эту пьесу я написал под влиянием музыки Сергея Рахманинова, одного из моих любимых композиторов. Первоначально я не собирался включать в славянский проект мою авторскую музыку, но в последний момент всё-таки решился. Мне кажется, есть в ней, если можно так выразиться, «русскость».

Есть ли в проекте что-то, чем вы остались не вполне удовлетворены?

— Аранжировки получились довольно сложные, а у нас была только одна трёхчасовая репетиция. Все ведь постоянно на гастролях. Этих ребят очень трудно собрать даже на одну репетицию. И вот всю эту «сложнятину» мы записали на студии за шесть часов. Конечно, в идеале я бы нанял музыкантов на 3-4 репетиции, оплатил бы несколько полных дней на студии, несколько дней потратил на сведение. Но таких денег не было. Спасло ситуацию высочайшее мастерство всех участников проекта. Вообще-то, я ещё хотел наложить вокал и перкуссию. Но это совсем другие затраты. Пришлось все свои идеи уместить в ограниченный бюджет. На самом деле, это тоже нужно уметь.

Не боитесь, что аранжировки на секстет получились настолько сложные, что слушателям может быть тяжело воспринимать их?

— Я много думал об этом. Мне приходилось играть сложный модерн-джаз в самых разных уголках планеты, в том числе и для неподготовленных слушателей. Я думаю, что в этом случае люди воспринимают музыку не «о, знакомая мелодия, классно, могу подпевать!», а, скорее, на каком-то энергетическом уровне. Они чувствуют, что со сцены идёт какая-то эмоциональная волна, что-то непонятное, но интригующее, а главное — честное! Если музыкант во время концерта отдаёт всего себя слушателю, выжимает себя до последней капли, делая это искренне, с вдохновением и на очень высоком профессиональном уровне, люди не могут это не оценить. Такая музыка не может не понравиться!

У вас насыщенная творческая жизнь. Какие планы на ближайшее будущее?

— У меня всегда очень много планов. Хочу записать фортепианное трио, ещё один дуэт с Хендриком Мёркенсом; конечно, собираюсь продолжать проекты с трубой и саксофоном. С 5 по 9 апреля выступаю в джаз-клубе Игоря Бутмана в Москве с Алексом Сипягиным, Борисом Козловым и Дональдом Эдвардсом, а в июне играю с Dean Brown Quintet на Alfa Jazz Fest во Львове.

Кстати, как часто и с кем вы гастролируете в России?

— Обычно пару раз в году я приезжаю с разными составами. Часто выступаю в России с Алексом Сипягиным: у нас есть совместный проект. А кроме того, я постоянный пианист нового проекта Сипягина New Path, с которым мы записали уже три диска, а Алекс, в свою очередь — постоянный участник моих проектов. Несколько раз мы ездили в Россию дуэтом.

Какие эмоции вы испытываете, играя концерты на родине?

— Конечно, я очень люблю выступать в стране, где я родился и вырос. Каждый раз ощущения особенные. На этой земле творили мои любимые Рахманинов, Скрябин, Прокофьев… Это даёт огромный положительный заряд и вдохновение.

Насколько и тщательно вы планируете свою жизнь? На какой срок расписан график выступлений?

— Какие-то вещи я планирую очень тщательно. Например, план подготовки к записи нового диска. Концерты и поездки я планирую примерно на год вперёд. А, скажем, на пять или на десять лет я лишь мечтаю о чём-то, но не планирую. Как можно запланировать мечту? Если о чём-то мечтаешь, мне кажется, в первую очередь нужно верить в то, что мечта сбудется, нужно делать всё возможное для того, чтобы она осуществилась, и просто нужно жить правильно, быть достойным того, о чём ты просишь. Иногда пытаюсь поставить себя на место того, кто «раздаёт» мечты, и посмотреть объективно на себя со стороны: «А достоин ли этот мечтатель своих желаний? Не слишком ли многого он хочет? Хорошо ли себя ведёт?».

А как насчет личных событий?

— С планированием семейных каникул может быть проблема. Такие вещи лучше планировать заранее, а я не всегда знаю, что буду делать завтра. В любой момент может зазвонить телефон, и мне могут предложить какую-то очень важную и хорошо оплачиваемую работу, а если на это время уже куплены путёвки, уже взяты билеты… Впрочем, мы привыкли к такому режиму, можем собрать чемоданы за пять минут и рвануть куда-нибудь.

А списки вроде «100 вещей, которые я хочу сделать до конца года» составляете?

— Пожалуй, нет. Мне так много и не нужно. А вот несколько самых важных вещей — да! Бывали такие варианты: 1) записать новый проект, 2) съездить с семьёй на неделю в лес на озеро, 3) изучить несколько дисков, 4) снять и проанализировать какое-то соло, 5) довести пробежки до 10 км. Даже в занятиях музыкой, помню, я раньше в календаре в разные дни недели вписывал: работа с ладом, «замены Колтрейна», аккомпанемент, переменные размеры, ритмические смещения, бибоповые фразы, пентатоники и т.д. Старался каждую неделю успеть позаниматься разными вещами. Позанимался чем-то, подошёл к календарю, обвёл в кружочек — это сделано, ещё в плане на эту неделю осталось то-то и то-то. Вообще, люблю все знания систематизировать, раскладывать по полочкам, чтобы всё было под рукой. Сейчас у меня не так много свободного времени, поэтому стараюсь заниматься тем, что для меня важнее на данный момент.

Чем вы увлекаетесь, кроме музыки и путешествий?

— Занимаюсь айкидо (японское боевое искусство), постоянно хожу на тренировки. Помимо многих других очень важных вещей, айкидо хорошо развивает внимательность и концентрацию. Если, сидя за роялем на сцене, потерял концентрацию, ну что случится? Подумаешь, сыграл не тот аккорд! Возможно, никто и не заметит. А в айкидо — тебя бросили, и если ты не успел сконцентрироваться, не успел сгруппироваться, можно неправильно приземлиться и сломать плечо или руку. Представляете, как бы пианисты внимательно играли, если бы после взятия неправильного аккорда ломалась рука! (Смеётся). Я пытаюсь перенести из додзё (место, где проходят тренировки) на сцену это состояние, необходимое для занятий айкидо: спокойствие, уверенность в себе, отключение от внешних раздражителей, внимательность, концентрация, уважение к партнёру, владение энергией и связь с космосом. Айкидо мне очень помогает и в жизни, и в музыке. Занятие такими вещами даёт уверенность в жизни, помогает добиваться целей, верить в себя.

В своём эссе «Моя американская история» («Джаз.Ру», №4, 2007. — Ред.) вы рассказывали о том, какой урок требовательности к себе преподал вам саксофонист Майкл Бреккер. Как думаете, какие ещё качества важны для того, чтобы добиться успеха?

— Талант, трудолюбие, любовь, преданность своему делу. А помимо разных качеств, для успеха совсем не помешает хорошая финансовая поддержка. И ещё, мне кажется, важно уметь как бы заглянуть в себя в будущем, заглянуть в себя такого, каким тебе хотелось бы стать через какое-то время. Странно звучит, да? Джазовому музыканту очень важно уметь представлять, как бы ему хотелось играть примерно через год, или через два-три года. Не просто представлять, а услышать себя такого, каким бы ты хотел быть спустя какое-то время. Тогда ты понимаешь, к чему тебе надо двигаться. Слушая великих мастеров джаза, мы учимся у них. Но становиться нужно не ими, а самими собой. У каждого музыканта наверняка было такое: в тёмной комнате представляешь, как ты на сцене потрясающе играешь, как у тебя все льётся, фраза к фразе, все мысли стройные, логичные. Ты слышишь самого себя, играющего в своей манере, в такой, в какой ты играешь постоянно, только намного лучше. Сложно найти путь к тому, что где-то спрятано в тумане, поэтому нужно видеть максимально отчётливо, каким ты хочешь стать, и чем точнее ты это знаешь, тем лучше, яснее для тебя самого твой путь к самому себе.

Можете вы назвать себя «self-made man»?

— Очень сложный, неоднозначный и философский вопрос. Сам ли я «себя сделал», сам ли я всего добился в этой жизни или, может, за правильные дела меня сверху поощряют? А, возможно, в прошлой жизни я вёл себя хорошо, и мне за это в этой жизни выдают подарки? Или что-то выдали авансом, а отработать нужно будет потом? Мы сами прокладываем свой жизненный путь или он заранее кем-то спланирован? Это очень интересная тема.

Думаю, определённые вещи я сделал сам: всегда был предан любимому делу, очень многим в жизни ради него пожертвовал, прошёл через массу трудностей ради того, чтобы играть джаз. Но, безусловно, без помощи других людей у меня многое бы не получилось. Опять возникает вопрос — почему кому-то такие люди встречаются, а кому-то нет? Это моя заслуга или просто повезло? А, собственно, что такое везение? Может, это и есть поощрение за хорошие дела или аванс, который нужно будет отработать? Я думаю, что у каждого человека при рождении есть составленный свыше план на эту жизнь, основанный на его предыдущих делах. Есть точка отбытия и точка прибытия. Но у нас всегда есть право выбора, и, в зависимости от наших поступков, этот план может меняться. Соответственно, точка прибытия в течение жизни может сдвигаться в ту или иную сторону, в зависимости от того, правильно или неправильно мы поступаем.

Но самое главное — нужно верить в себя. Я всегда верил в то, что у меня всё получится. Вспомнилась одна старая история. Когда мне было лет 17, один питерский джазовый музыкант вдруг начал такую тему: вот, мол, нам, советским джазменам, никогда не дойти до уровня великих американских мастеров, это недосягаемый порог, нам не светит даже к ним приблизиться… Заговорили о Майкле Бреккере, и я ему говорю: «А я уверен, что когда-нибудь поиграю с Бреккером». Почему я тогда это сказал? Для меня тогда даже цена на авиабилет в США была абсолютно недосягаема. Видимо, я просто верил. Верил необоснованно, но искренне, без капли сомнения. Верил по-детски.

Он посмотрел на меня с сожалением и говорит: «Да… мне тебя жаль, с такими мыслями тебя в жизни ждут большие разочарования». Примерно через 20 лет после этого разговора я записал диск с Майклом и Рэнди Бреккерами. Ну как после этого не верить в чудеса?

Сейчас очень популярен термин «саморазвитие». Масса тренингов и коучингов на эту тему, постоянно появляются новые и новые программы. Для вас понятия «личностный рост» и «саморазвитие» завязаны напрямую на профессиональную сферу?

— По идее, «высокому» джазу научить невозможно. В джазе ученика можно довести до какого-то хорошего базового уровня, а дальше он должен сам себя образовывать, искать свой путь. Дальше такому ученику я могу только давать советы, подкидывать идеи. А чему я могу его ещё учить? Ну, буду показывать ему все мои фортепианные «примочки», а для чего? Чтобы он выучил их все и играл как я? Ведь смысл в том, чтобы найти свой стиль, свой почерк, не копировать никого, а сыграть самого себя. Пианист, который потратил всю жизнь на то, чтобы научиться играть, допустим, точно как Оскар Питерсон, на мой взгляд, просто не нашёл себя в искусстве. Он выходит на сцену и играет не себя, а Питерсона, он рассказывает людям не свою историю, а пересказывает историю Питерсона. Джаз уникален тем, что даёт максимальную возможность самовыразиться.

Март 10th, 2016